Поведение дочери довольно сильно выбивалось из общепринятых норм поведения в обществе, но выказать слишком явно свое удивление этим фактом, означало привлечь больше внимания к ситуации, чем полагается. На них не слишком внимательно смотрели, так как наблюдение за игрой в шахматы было менее любопытно, чем общество Сиятельного Девятого, поэтому, самое разумное, что Седьмой мог сделать – это изобразить невозмутимость, а потом уже мягко попенять доверии на неподобающее поведение.
Хотя, по правде говоря, оно занимало его не так сильно, как демонстративная невежливость, проявленная в адрес его заместителя. К сожалению, расспросить, в чем именно дело, Аль'Корат не имел возможности, поэтому ограничился удивленно-вопрошающим взглядом на Фаила и снова улыбнулся дочери, которая совершенно неожиданно повела себя с ним совершенно… странно. Как с отцом. Нет, не обняла за шею и не поцеловала от души, как он обычно делал, получив от отца подарок, но для светского общества совершенно нетипично. Настолько, что он даже растерялся, с трудом сохраняя показную невозмутимость. Сам он дочь изъявлениями отцовской любви не баловал, и от нее проявлений родственных чувств тоже не ждал, и потому судорожно искал причину для таких нежностей. Самую естественную, казалось бы,  он отмел, не задумываясь, не допуская и мысли о привязанности. Как можно ждать оной от дочери, которую он даже не воспитывал толком, если даже мать не любила его толком? Точно, не любила, раз предала.
Подавив сохранившее, несмотря на прошедшие века остроту воспоминание о тающей в ярком свете женской фигурке, он склонил голову с улыбкой, принимая благодарность.
- Я рад, что тебе понравилось, дорогая.
Предложение сыграть в шахматы несколько удивило Седьмого, не ожидавшего, что дочь проявит интерес к этому занятию, но ничего против он не имел. И надеялся, что дочь тоже не имеет ничего против разгрома, так как сомнительно было, что юная девушка преуспеет на поле, где, случалось, терпел поражение даже Сиятельный Эль'Фарин, пребывающий ныне в чертогах, но оставшийся в памяти мал'ах как один из лучших стратегов Светлых земель.
- Я с удовольствием сыграю с тобой, дорогая, как только закончу партию с Сиятельным Пятым.
К слову, партия была, на взгляд Седьмого, довольно любопытной, несмотря на то, что со стороны Пятого фальшивой от и до. Тем не менее, трепыхаться ему оставалось недолго, так как, по расчетам Седьмого, до шаха и мата оставалось не более десятка ходов. Если, конечно, Тин-эт-Ирэйс не начнет играть как положено.
Что об этом думал Тин-эт-Ирэйс Аль'Корату узнать не удалось, так как в разговор крайне не вовремя вмешалось еще одно лицо. То есть, еще один вестник, послание, принесенное которым, произвело на Пятого такое впечатление, что он сорвался с места и кинулся к Первому, едва успев пробормотать извинение.
Проводив его взглядом, Аль'Корат внимательно взглянул на Фаила, спрашивая его взглядом, не успел ли он часом что-то разглядеть в принесенной Пятому папке, и улыбнувшись, уже несколько принужденно, прокомментировал бегство Сиятельного.
- Увы, дела государства часто мешают удовольствию. Присаживайся, дорогая, если ты еще этого желаешь. - указав дочери на место напротив, он незамедлительно занялся расстановкой фигур, и, чтобы не тратить время зря, поинтересовался, - мне известно, что ты хотела попросить еще один подарок, особенный. Ты уже решила, какой именно?

Еле слышная, произнесенная буквально одними губами реплика слегка отрезвила пылающую от ревности голову мал'ах. В самом деле, устраивать сцены при начальнике было бы откровенным безрассудством. В том, что касалось безупречной выдержки подчиненных, Сиятельный Первый шутить не любил, и попавшийся на несвоевременной и, тем более, публичной вспышке эмоций сотрудник департамента мог с готовностью рассчитывать на неприятности. А, несмотря на всю страсть к прекрасной Эль'Сиане, Аль'Тиас не отказался бы и от продолжения дипломатической карьеры. Тем более что любое падение по иерархической лестнице вниз почти сразу исключало продолжение романа с супругой Седьмого. Сиятельный, разумеется, не преминет отыграться на неудачнике. Не из ревности (или все-таки?!) упаси Свет, просто для острастки. Чтобы помнил свое место. Это сейчас он, даже если узнает, то вряд ли будет связываться со столь высокопоставленным сотрудником другого департамента. Который, к тому же, возглавлял его давний и непримиримый противник.
С этими мыслями успокоиться было уже легче, тем более, весьма красноречивый взгляд Эль'Сианы, мельком указавший на дверь, давал надежду на то, что разговор с ней может еще состояться, и удастся стребовать с коварной изменщицы объяснение.
Улыбнувшись уже более естественно, Аль'Тиас дождался своей очереди и поднес флейту к губам, извлекая из нее необходимую мелодию. Которая, весьма некстати, напоминала о конкретных ночах, во время которых ему довелось узнать хозяйку этого дома весьма близко и не вполне подобающе для того, кто не являлся ее супругом. Вспоминать об этих весьма жарких, пусть и не летних ночах было, разумеется, приятно, но в столь взвинченном состоянии, в котором Аль'Тиас находился сейчас, это было чревато весьма неприятными последствиями. Длинная туника, конечно, скрывает многое, но до определенной степени…
К счастью, желающих поиграть было достаточно много, и долго ждать возможности передать кому-то флейту не пришлось. Доиграв последний аккорд, он с улыбкой передал инструмент совсем юной мал'ах, которая от его взгляда слегка зарделась (надо узнать, кто такая и из какой семьи, а то начальник уже не первый раз намекает о необходимости для сотрудника респектабельного брака), и отошел от клавесина на шаг, чтобы не мешать вновь вступившим. Теперь следовало дождаться, когда увлеченное музыкой общество перестанет обращать на него внимание, и можно будет ускользнуть.
Долго ждать не пришлось. Уже после второй смены музыкантов, взгляды окружающих стали скользить уже мимо него, и он, сделав несколько шагов, затерялся  в толпе, и проскользнул к выходу. Перед этим, правда, оглянулся на Седьмого, чтобы убедиться, что тот ничего не заметил.
Оказавшись в смежной гостиной, он перевел дыхание, чтобы не вспылить немедленно, и, наложив на всякий случай на комнату защиту от прослушивания, обернулся к Сиятельной леди.
- Я могу попросить объяснений вашему странному поведению, миледи?
Да, забирать с места в карьер, было несколько неподобающе для дипломата, но Аль'Тиас был уже так зол, что на условности ему было наплевать.
[NIC]Аль'Тиас[/NIC]
[AVA]http://savepic.org/6750013.jpg[/AVA]

Все полученные Кейрой знания были исключительно... заимствованными. Но училась девушка старательно. Сегодняшний вечер шел, с ее точки зрения, вполне успешно.
Некоторое незнание манер юной девушке могут простить, особенно если она пару раз хлопнет ресницами. С другой стороны, если она права, и кто-то из господ пришел сюда, чтобы договориться с Седьмым о союзе, залогом которого станет рука его дочери, то такое поведение может заставить их отложить свои планы. Если невеста опозорится на свадьбе скандал будет огромным.
Кейра вежливо улыбнулась спешно собравшемуся Пятому и села на освободившееся место, аккуратно расправив складки на платье.
- Так много подарков за один день, - девушка медленно расставляла фигуры на доске. - Ты меня балуешь. Но я действительно хочу попросить тебя о подарке. Подари мне урок жизни в городе, пожалуйста.

Еще одна фигурка с тихий стуком опустилась над доску и Кейра подняла глаза на отца.
- Вчерашний день был достаточно спокойным, но сегодня...
Девушка непроизвольно потерла шею. Порез давно затянулся, но ощущение было неприятным.
- Расскажи мне, папа, как должно проходить расследование дела о нападении? Господин Арис-эт-Фаил был слишком занят тем, что говорил маме гадости, и не нашел времени расспросить меня. Или он меня прочитал? Но это же запрещено. Или с пострадавшими говорить не принято? Или он даже не собирался никого искать? Я теряюсь в догадках.
Кейра пожала плечами, и продолжила расставлять фигуры.
- А еще. Меня учили, что публичное проявление негативных эмоций - недопустимо. А твой заместитель был весьма невежлив с ней у меня на глазах. Это демонстрация доверия, или пренебрежения? Он считает себя членом семьи, при которых допустимы вольности, или я настолько ничтожно, что меня можно не принимать в расчет. Расскажи мне, папа. Как мне вести себя в городе?
Девушка поставила последнюю фигуру, и потянулась за бокалом.
- Ты начинаешь.

Приятно получать честный ответ, пусть и на риторический вопрос.
Зарэль еще раз задумчиво изучил книгу, словно пытаясь увидеть в ней какой-то подвох. Увы, глаз, способный уловить замешательство в изменившемся нажиме пера или заметить угрозу в переставленном титуле, не находил ничего особенного в раритете. Но многовековой опыт не позволял сомневаться, что все не так просто с подарком. Впрочем, вряд ли древнейший стал бы делать что-то могущее спровоцировать войну, да еще и таким способом. Право слово, если бы этому живому символу в один не прекрасный день захотелось освежить память о военных действиях, ему бы было достаточно попросить об этом с балкона.
Однако долго думать не пришлось - боковым зрением глава дипломатов уловил движение за шахматным столиком, а затем и Сиятельного Пятого, стремительно приближающегося, расталкивая высоких гостей, словно толпу на базаре. Впрочем, аристократы оставались верны себе, не позволяя лишнему недовольству даже на миг проявиться на лицах, будто оттоптанные ноги и толчки в крылья - абсолютно привычная деталь любого светского приема.
- Поразительная способность до последнего делать вид, что все в порядке. Видимо, с их точки зрения, если достаточно долго не обращать внимания на проблему, она осознает свою неуместность и уйдет сама.
- Полагаю, вы правы, Сиятельный, а по сему я с радостью выполню вашу просьбу, - без лишней спешки ответил Шеен-а-Серафу Первый, убирая шкатулку с книгой в пространственный карман до того, как Пятый успел приблизиться и рассмотреть её. А по сему вторжение было встречено привычным спокойствием, словно разговор, ведшийся посреди толпы под магической защитой, шел не более, чем погоде.
- Как можно не простить вмешательства по столь важному поводу? - с благожелательнейшей улыбкой ответил ученому Аль'Зарэль, принимая папку и, не глядя, отправляя её в тот же пространственный карман. - Однако, если позволите, я ознакомлюсь с вашим отчетом чуть позже. Все-таки государственные дела - не на столько музыка для моих ушей, чтобы наслаждаться ими весь вечер.
Формулировка была чуть-чуть грубоватой, особенно словосочетание "ваш отчет" - так пристало говорить подчиненному. Однако вряд ли рассеянный ученый станет обращать внимание на подобные мелочи. И уж тем более, хороший актер не рискнет прокалываться на подобной ерунде.
- Кстати, судя по всему, логические игры привлекают вас больше искусства. Как прошла ваша партия с Сиятельным Седьмым? Надеюсь, работа не помешала её завершению?

Удовольствие, с которым Шеен-а-Сераф смотрел на внимательное созерцание Первым книги было почти неописуемым. Несмотря на профессионально-спокойное выражение лица Сиятельного, Сераф готов был поспорить на все свои перья, что тот пытается отыскать подвох в довольно-таки необычной просьбе. Странно было бы, если бы не пытался. Даже нет, не так – древнейший был бы очень разочарован, если бы не пытался.
Любопытно, откроет ли Аштар шкатулку при нем? И попытается ли Сиятельный удовлетворить свое любопытство по поводу книги?
К сожалению, долго понаблюдать за размышлениями Первого, а так же получить ответ на свое философское замечание, Серафу не дали. Пятый довольно часто имел привычку выскакивать, как шорх из песка, и довольно часто делал это крайне не вовремя, но чернокрылый с трудом мог припомнить более неподходящий случай. Хотя, возможно это намечающееся вторжение в беседу, побудило Первого принять подарок для Владыки без дополнительных вопросов. Что, однако, не смягчило недовольства Шеен-а-Серафа, которое тот, однако, старательно скрыл. Улыбнувшись Тин-эт-Ирэйсу со спокойной безмятежностью мал’ах, у которого и в мыслях нет ничего важного, кроме музыки и сплетен, которые обычно были главным занятием на подобных вечерах. Поверит тот этой улыбке или нет, Серафа не особенно интересовало – все равно ведь не подаст виду. Хотя, с этого станется…
Однако, как выяснилось, Пятый прервал их беседу не из прихоти, хотя, на взгляд Серафа, подобный отчет вполне можно было прислать Первому в числе другой документации и вместе со всеми артефактами, которые в пятом департаменте наверняка уже приготовили для завтрашней поездки. зачем делать это на вечере было не вполне ясно. Судя по всему, Первый тоже так считал, потому что не бросился немедленно читать документ, а предпочел его убрать подальше и затеять светскую беседу. В принципе, тут можно было распрощаться и отойти, но, бросив взгляд на Тен-эт-Лорела, который находился в обществе леди Аль’Тэлии, не вызывающей у Серафа беспокойства, древнейший счел, что может вполне задержаться на пару минут и послушать, о чем будут говорить эти двое. Тем более, что поспешно удалиться сейчас, означало фактически расписаться  в том, что им помешали во время важного разговора. Вмешательство же в светскую беседу не требовало немедленного ухода одного из участников.

Аль’Тиас сам, надо сказать, не вполне четко себе представлял, какой реакции ждет от леди на свое требование. Собственно, он и не думал об этом – слишком был взбешен. Однако поток встречных обвинений в неосторожности и неподобающем поведении ошеломил его настолько, что заставил временно онеметь. Вот уж чего он точно не ждал, так это того, что с ним будут разговаривать в столь резком тоне.
Самое обидное, кстати, что упреки Эль’Сианы были вполне обоснованы: место и время для выяснения отношений было и в самом деле не самым удобным. Присутствие в соседней комнате мужа, это еще куда ни шло, но вот присутствие собственного начальника Аль’Тиаса – это было уже серьезно. Сиятельный Первый скандалов не любил,  а уж сотрудников, замешанных в публичных скандалах, тем более.
Однако именно эта разумность и обоснованность упреков леди уязвляла особенно – что ни говори, а выслушивать поучения от женщины было удовольствием ниже среднего. Особенно, когда она права.
Но втройне взбесило замечание о Седьмом, который, якобы, все видит и замечает. В ревнивом воображении Аль’Тиаса эта вполне невинная реплика мигом обросла подробностями и выросла в целую версию о том, что муж с женой все же действительно примирились, и теперь Сиятельный ревностно следит за поведением жены исключительно из собственнических мотивов. Что, разумеется, не могло не возмутить Аль’Тиаса, считавшего эту женщину своей (ну хотя бы на то время, пока их общий каприз не прошел). Сей блистательный аристократ слишком привык расставаться с любовницами исключительно по личной инициативе, и мысль о том, чтобы оказаться брошенным грызла его самолюбие даже сильнее, чем ревность.
- Сколько горячих слов в адрес вашего мужа, леди! – прошипел он, стараясь придать тону максимальную язвительность – Еще недавно вы говорили о нем далеко не так лестно. Неужели ему удалось преломить ваше мнение?! Не поэтому ли он сегодня разодет так, что глазам больно и не сводит с вас влюбленного взгляда? Не слишком ли вы изменчивы в своих привязанностях, мадам?
[NIC]Аль'Тиас[/NIC]
[AVA]http://savepic.org/6750013.jpg[/AVA]

Пощечина, поцелуй и неприятное обращение на «ты» сперва ошеломили разъяренного дипломата, а потом привели его в еще большую ярость. Хотя, казалось бы, куда больше?
Если бы Аль’Тиас находился в менее взвинченном состоянии, он бы сам вряд ли нашел собственные обвинения разумными и взвешенными. Он не хуже Эль’Сианы знал, что разница между видимым и реальным в Ильменрате по ширине не уступит иной пропасти в горах. Однако гнев и уязвленное самолюбие мешали ему мыслить здраво и разумно. И, хоть он в этом не признавался, и то, и другое бушевало в нем в большей степени из-за того, что он со всех сторон находился в невыгодном положении. Что ни говори, а все же неприятно, когда муж твоей пассии не только выше тебя по положению, но и притягивает множество восхищенных взглядов, так, что твоя собственная вполне привлекательная внешность становится  в глазах окружающих довольно блеклой.
Поведение же Эль’Сианы было словно направлено на то, чтобы взбесить любовника еще больше, и это вступало в противоречие с ее вполне разумными и рассудительными словами. Или просто Аль’Тиасу, разозленному до крайней степени, казалось, что его нарочно подзуживают и подталкивают к скандалу? Разум подсказывал, что вряд ли, но клокочущее раздражение было сильнее разума.
Намеки Эль’Сианы на возможную месть со стороны Седьмого, вполне, кстати, обоснованные, так как о мстительности Сиятельного в Рассветном замке знали все, без исключения, тоже не способствовали возвращению Аль’Тиаса к более или менее конструктивному состоянию. Мало того, что женщина опять самым возмутительным образом была права, так еще и вдобавок эти намеки снова наводили на неприятные мысли. До сих пор Аль’Корату было откровенно наплевать, с кем спит его жена, и сколько об этом шепчутся в обществе, так с чего бы ему теперь обращать на это внимание?
Видимо, есть причина, и причину взбешенный Аль’Тиас видел только одну. И ему безумно хотелось найти подтверждение, чтобы ткнуть леди в него носом и увидеть ее смятение и растерянность.
Окинув гостиную взглядом в поисках этого мифического подтверждения, Аль’Тиас неожиданно для себя заметил новый предмет в интерьере: хрустальную чашу с водяной лилией. Вещь, вне всяких сомнений изысканная и красивая, а потом подозрительная. Сомнений в том, кто именно мог подарить Эль’Сиане эту красоту, практически не было, и Аль’Тиас, вспыхнув снова, переместил безделушку к себе в руки, и, рассмотрев, поднял на даму пылающий бешенством взгляд.
- Это вам супруг подарил, миледи?! – поинтересовался он, ледяным от бешенства голосом. И, не дожидаясь ответа, швырнул на пол, с немалым удовольствием наблюдая за разлетевшимися осколками. – Любопытно, я не припомню, чтобы вы раньше принимали от него подарки и выставляли напоказ.
[NIC]Аль'Тиас[/NIC]
[AVA]http://savepic.org/6750013.jpg[/AVA]

Замечание относительно Седьмого заставил Серафа слегка заинтересоваться и перевести взгляд на оного, который, судя по всему, обучал игре в шахматы свою дочь. Сам Шеен-а-Сераф никогда не играл в шахматы с Сиятельным, но о его способностях по этой части слышал. Не сказать, правда, что они его особенно интересовали.
Гораздо интереснее было бы узнать, не сговорились ли Пятый с Седьмым о чем-то, но спрашивать об этом, что того, что другого, по вполне понятным причинам было невозможно. Правда, не вполне понятно, о чем могли договориться горячий противник войны, и не менее горячий ее сторонник, но Сераф по своему опыту знал, сколь изменчива бывает политическая позиция в зависимости от хорошей платы. И не подозревал, разумеется, обоих Сиятельных в излишней принципиальности.
Было бы так же интересно узнать, как на недвусмысленный намек отреагировал Первый, но, увы, умение сохранять невозмутимость в любой ситуации было у всех членов Совета (кроме Пятого) развито до невообразимого уровня, и Серафу оставалось только отстраненно полюбоваться на безупречно вежливое лицо дипломата.
Это, и поведение Пятого слегка раздражали. Хотя, конечно, дело было даже не в них – просто чернокрылого раздражал этот вечер. На некоторое время, будучи занят разговором, Сераф избавился от этого ощущения, напоминавшее о плохо подогнанном доспехе, но сейчас оно вспыхнуло вновь. Попросту говоря, древнейший ощутил острое и сильное желание съязвить по какому-нибудь удобному поводу.
Правда, Первого по зрелому размышлению он решил все же исключить из числа жертв, так как втыкать шпильки тому, кому только сегодня утром завуалировано пообещал поддержку, было странно и неуместно. И опасно, кстати. На будущее. Так как некоторые мал’ах отличались редкостно хорошей памятью по части оскорблений, кто знает, не входит ли и Сиятельный Первый в их число?
А вот Пятому, к несчастью для себя подвернувшемуся под руку, не так повезло, поскольку щадить его у Серафа причин не было.
- Наука - требовательная госпожа, Сиятельный, - приятно улыбнулся он, источая всем своим видом невинную любезность, - она отняла вас даже у музыки. Хотя, помнится, в молодости вы не были так уж чужды искусству. Ваши декламации в студенческом театре были изумительны, и доставляли истинное наслаждение слушателям. Мне вспоминается монолог Эль’Эльтара из "Внезапного прозрения". Я, помнится, был восхищен и очарован, в столь юном возрасте такая глубина интонаций, такая убедительность…
Несмотря на доброжелательную улыбку древнейшего, комплимент был по меньшей мере двусмысленным. Вряд ли Пятый был признателен за напоминание о том, как играл в студенческом театре мятежника и главного злодея. Особенно в нынешней политической обстановке. С него сталось бы увидеть в этом откровенный намек, но желание уязвить у Серафа от этого меньше не становилось.

Отредактировано Шеен-а-Сераф (2015-02-16 21:23:38)

Честно сказать, Пятый сейчас меньше всего был расположен вести светскую беседу. Ему нужно было еще улучить момент и переговорить с Арис-эт-Фаилом, которого Седьмой, словно бы догадываясь о планах своего Сиятельного собрата, не отпускал от себя. Ревновал наверно… С него сталось бы, все знали о том, что Престол занимал рядом с ним положение выше даже законно супруги. Впрочем, последнее было не слишком-то удивительно в Ильменрате, где с мнением жены считались только влюбленные и оригиналы. Ну и Сиятельный Восьмой, жена которого была ему явно не по зубам.
Сейчас эта достойная леди, кстати, мирно беседовала с воспитанницей Шеен-а-Серафа. Было бы весьма любопытно узнать, о чем именно, хотя в данном случае, любопытство было скорее абстрактным – о чем может разговаривать юная неопытная девушка с законодательницей мод светского общества? О нарядах разумеется. Не о политике же.
А вот Тин-эт-Ирэйс с охотой поговорил бы о политике. Однако, как назло, его Сиятельные собеседники вцепились в него, как два бульдога, неизвестно зачем втягивая в бесполезную светскую болтовню. Нет, в иной ситуации, да еще с полезными мал'ах Пятый охотно бы поддержал разговор на такую тему, но в последние дни он был слишком взвинчен, и необходимость скрывать это под маской обычных чудачеств становилось все сложнее. Он не любил рисковать, но в последнее время только этим и занимался, и это раздражало. И беседовать в таком настроении о музыкальных композициях было издевательством. Пятый даже заподозрил, что Первый догадывается о его состоянии, и нарочно доводит его до потери равновесия, однако, он постарался отогнать эту мысль подальше, считая, что так недалеко до какой-нибудь душевной болезни, связанной с неумеренной подозрительностью.
Как назло, древнейший, вместо того, чтобы как до этого, стоять с вежливым видом, явно думая о чем-то своем, неожиданно очнулся и возымел желание втыкать шпильки всем, кто подворачивается под руку. Сама шпилька, конечно, не была такой уж острой – в конце концов, новоявленный Девятый говорил не о таких уж секретных вещах, любой мог узнать это при большом желании, но само желание язвить и именно в его адрес, и без того не особенно спокойного Пятого привело в чрезвычайное раздражение.
Однако показать этого было нельзя, ни взглядом, ни жестом. Пришлось делать громадное усилие, и выдавливать из себя привычную всем восторженную чудаковатую улыбку.
- Увы, Свет не наделил меня талантом к музыке, - он словно бы виновато развел руками, - увы, я всего лишь слушатель, и потому уделил, возможно, прискорбно мало времени изучению тонкостей композиции… Театр действительно был ко мне более благосклонен, благодарю, Сиятельный, - он одарил Шеен-а-Серафа благодарной улыбкой, желая на самом деле приложить его заклинанием помощнее. – Мне радостно знать, что мое скромное искусство доставило вам удовольствие. Но, увы, наука действительно требовательная госпожа…
[NIC]Тин-эт-Ирэйс[/NIC]
[STA]Сиятельный Пятый[/STA]
[AVA]http://s1.uploads.ru/g8jQa.jpg[/AVA]

Отредактировано Архивариус (2015-02-22 20:52:19)