Вверх страницы

Вниз страницы
https://forumstatic.ru/files/0010/d4/10/56635.css
https://forumstatic.ru/files/0010/d4/10/84480.css

Летописи Мальсторма

Объявление


Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Волшебный рейтинг игровых сайтов Рейтинг форумов Forum-top.ru

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Летописи Мальсторма » Ильменрат » Дом Престола в отставке


Дом Престола в отставке

Сообщений 1 страница 20 из 129

1

Небольшой дом, в так называемой "старой" части Ильменрата, которая застраивалась сразу, после основания города. Несмотря на то, что квартал расположен в непосредственной близости от Источника, к престижным он не относится, и жить там давно уже считается едва ли не дурным тоном для аристократа, что, судя по всему, не очень-то волнует хозяина дома...
http://s2.uploads.ru/a42vc.jpg
Обстановка в доме отличается от привычной Престолу роскоши загородного дома, и местами отдает откровенным аскетизмом. Но, менять ее он не планирует, напротив, всеми силами стараясь сохранить в первозданном виде, на что тратит большие средства.
http://s3.uploads.ru/t/CrU0W.jpg http://s3.uploads.ru/t/PrHg3.jpg http://s2.uploads.ru/t/qUXxk.jpg http://s3.uploads.ru/t/7mD60.jpg http://s2.uploads.ru/t/WNGeS.jpg http://s3.uploads.ru/t/HvA5h.jpg
Хозяин в доме появляется редко, и большая часть слуг даже не знает его в лицо. Но, тем не менее, дом содержится в прекрасном состоянии и за старинной мебелью очень тщательно ухаживают. Зачем и к чему все эти расходы - неизвестно, и это считается просто одним из чудачеств древнего мал'ах...

0

2

Резиденция Девятого

Место переноса приятно отличалось от облика древнего спокойствием цветов и простотой обстановки. Едва только войдя в пустую спальню, Лорел ощутил прилив спокойствия и странное чувство "возвращения". Как будто он не впервые оказался в доме легендарного мал'ах, а всего лишь не на долго отлучался отсюда. Видимо, как и сам хозяин.
Вздохнув, и ощутив запах давно нежилой комнаты, каратель прошел несколько шагов вперед, изучая обстановку, не замечая, что на полу остался кровавый след от сапогов, и наконец замер. Ему сказали ждать. Больше ничего.
Сложив крылья, Лорел просто стоял в тишине пустой спальни, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Он не думал ни о чем - шум мыслей не требовался карателю так же, как гул голосов толпы. Ему было вполне хорошо и в тишине - наблюдать за ходом времени, до момента, когда состояние выжидания сменится новым действием. Никаких сожалений или сомнений. Никаких воспоминаний о прошлом и мыслей о будущем. Только здесь и сейчас. Покой и тишина.
Однако безмолвие разума порой порождало чудовище куда страшнее священного гнева и сумрака смятения. Его приход невозможно было уловить и предсказать заранее. За все тысячелетия жизни собственное тело было единственным противником, которого Лорел не мог предугадать. И в этот раз кошмар пришел нежданно.
Сначала на пол удара сердца кожа потеряла чувствительность, чего каратель даже не заметил. Потом в ушах раздался невнятный, нарастающий шум. Не успел мал'ах испугаться приближающегося приступа, как мышцы свело жуткой болью, а затем тело, уже не подконтрольное разуму, безвольно упало, как подкошенное. Перед глазами потемнело, обрезая последнюю связь с реальным миром, погружая карателя в темноту, наполненную лишь непрекращающимся разрывающим сознание шумом.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-09 23:03:45)

0

3

из резиденции Девятого

Свой городской дом он не любил, даже больше, чем Ильменрат в принципе. Правда, в этом случае, природная (или возрастная) вредность чернокрылого была не причем, во всем были виноваты воспоминания. Не самые приятные, но настолько драгоценные, что даже сама мысль о том, чтобы все забыть, казалась кощунством. Собственно, эти воспоминания и были для древнего тем единственным, что осталось в его душе святого. Ну, во всяком случае, как он утверждал… сам для себя, правда, что сути дела не меняло.
Скрип узорных половиц под сапогами отозвался приступом острой, так и не прошедшей за века ностальгии, но он, железным усилием,  подавил ее. Сейчас было не время думать о прошлом. Да и вообще, стоило ли думать о том, что даже Прародитель не в силах ему вернуть?
Криво усмехнувшись, Сераф огляделся, машинально, но с легким неудовольствием отметив испачканный кровью пол, и второй раз за этот день остолбенел.
Собственно, он рассчитывал застать новую игрушку стоящим посреди комнаты, сидящим на одном из кресел или диванчиков, да хоть лежащим на кровати (а вдруг!), но такого не ожидал.
Тьма меня поглоти, он еще и припадками страдает?!
Последняя мысль промелькнула уже, когда он, стремительно пройдя через комнату, опускался на колени перед лежащим с открытыми глазами и остекленевшим взглядом Карателем, пытаясь одновременно приподнять его голову и наколдовать что-нибудь исцеляющее (умрет еще здесь, чего доброго, и все удовольствие насмарку!).
Заряд исцеляющей энергии ушел впустую, и бывший боевой маг небесного воинства убедился, что причина припадка таилась не в теле мал’ах, а, скорее всего, в душе. Была правда еще вероятность, что причиной странного припадка была магия… но зачем забредать в дебри, не попытавшись проверить самые простые и естественные варианты?
Мысленно помянув свет и его особо дурные порождения, Сераф поудобнее устроил голову своего невольного пациента у себя на коленях, положил пальцы ему на виски, и, сосредоточившись, погрузился в чужой разум, выискивая поврежденные участки, для внутреннего зрения, зловеще полыхающие красным. Впрочем, ничего особенно опасного он не разглядел, непоправимого тоже. Рутинная, в каком то смысле работа. В прошлом рутинная.
- Vearis Teus’Esso...
Со стороны это выглядело как поток серебристого света, протекающий сквозь его пальцы и просачивающихся сквозь кожу лежащего в беспамятстве мал'ах, но он, погруженный в причудливые завихрения чужого разума, видел как этот свет затапливает зловещие алые пятна, заставляя их выцветать и бесследно таять...

+1

4

Темнота и беспомощность во время приступов были одними из немногих вещей, к которым оказалось невозможно привыкнуть. Каждый раз это было неожиданно. И каждый раз безмерно страшно. Лорел никогда не вдавался в причины ужаса: было ли дело в беззащитности перед лицом неведомой угрозы, в опасении не вернуть сознание или же просто в почти забытой детской боязни темноты... в огромной зале, где только собственный свет разгонял подступающий липкий мрак.
Это состояние никогда не проходило легко. Обычно каратель буквально выныривал в сознание, с безумно бьющимся сердцем и дрожью в онемевшем теле, оглушенный тишиной, цветами и ощущением от дуновения сквозняка на коже. А сейчас он будто проснулся. Восприятие возвращалось постепенно, не шокируя обилием чувств. Даже сведенные судорогой мышцы расслабились, оставив напоминанием легкую усталость.
Реальность оказалась мягкой и теплой, с терпким запахом горелой травы, мяты и какой-то сладковатой специи. Висков касалось что-то прохладное, с не острой, но твердой кромкой. И это легкое давление казалось приятным и успокаивающим.
Глубоко вздохнув, Лорел открыл глаза, что уже по сути своей было удивительно - никогда еще не случалось смыкать век во время припадка. И то, что он увидел, оказалось едва ли не страшнее недавней тьмы и мук выбора перед свершением очищения Девятого. Это было уже знакомое лицо, окруженное отблесками украшений и мягким ореолом пепельных волос.
От ужаса осознания глаза карателя расширились и, побледнев до оттенка перьев, он вывернулся из рук древнего. Стремительно вскочив на ноги, разрывая неприлично близкое расстояние, Лорел тут же вновь буквально упал на колени, склонившись в столь глубоком поклоне, что почти коснулся лбом пола.
- Простите меня, - голос белокрылого дрожал от стыда. - Мне жаль что вам пришлось стать свидетелем этой слабости. Умоляю, поверьте, она не отразится на моей службе.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-10 04:32:37)

0

5

Вообще, копаться в чужом сознании Сераф не любил. Не из этических соображений, просто ему, было, по большей части, откровенно неинтересно читать чужие мысли. Гораздо интереснее было читать по лицам, разгадывать жесты, следить за почти незаметными движениями тела, уголками губ, кончиками перьев… словом, за всем тем, что, в разговоре, может подтвердить или опровергнуть сказанные вслух слова. Собственно, поэтому он пользовался магией только для внушения, когда был повод, и для лечения, когда был случай. Вот, как сейчас, когда он, исправив то, что собирался, просто удалился из чужой памяти, даже не попытавшись прочесть мысли, порыться в памяти, взглянуть, что думает его новая игрушка, чем живет… Зачем? Все это будет изучаться и разгадываться постепенно, методично, без спешки. Времени у него было достаточно.
Прервав контакт, он внимательно всмотрелся в умиротворенное лицо бывшего уже карателя, профессионально отмечая все признаки стабилизации его состояния после приступа. Пожалуй, можно было гордиться: после стольких лет почти полного отсутствия практики (редкие случаи тренировок не в счет), он сумел без особого труда припомнить все навыки и сделать все точно и даже, пожалуй, в чем-то виртуозно.
Вот только, судя по всему, наслаждаться мыслью о своем не растраченном мастерстве ему придется в одиночестве. Во всяком случае, дожидаться похвалы и благодарности от сумасшедшего, было глупо. Он и не ждал, но и такая чрезмерная реакция стала для него сюрпризом.
Точно, псих. Интересно только, от рождения, или это его на войне так приложило? Жаль, в свое время не поинтересовался…
- Будем считать, что я простил, - совершенно спокойно констатировал он, поднявшись с пола и оправляя тунику, - Больше мы к этому, надеюсь, возвращаться не будем. Пока. – Он сделал многозначительную паузу после столь же многозначительного «пока», и, посверлив с минуту взглядом коленопреклоненного мал'ах, непринужденно вернулся от возвышенного к практическому. – Тебе нужно переодеться, пол уже весь в крови. Но, сначала…
Он подошел к небольшому столику, и, выдвинув ящик, нащупал почти неприметную вмятину на дне. Одно нажатие, и дубовые дощечки раздвинулись, открывая небольшой тайничок со шкатулкой. Достав ее, Сераф некоторое время с задумчивой полуулыбкой перебирал тускло поблескивающие там украшения, и, наконец, выудил то, что искал – небольшую серьгу с чуть зеленоватым хризолитом.
- Амулет личины. Возьми и носи не снимая.

+1

6

Лорел не стал спорить с древним, хотя возможность возвращения к этой истории удручала его. Дети света должны быть безупречны. Ему, стремящемуся к совершенству боле многих, признание собственной ущербности доставляло неизменные страдания. И не понять, чье отвращение ранило больше - других мал'ах, или свое.
Просьбу же переодеться каратель слушал, не спеша, впрочем, бежать исполнять. Пока не интонации ни форма фразы не напоминали приказ. Быть может, Шеен-а-Серафу просто приятнее рассуждать вслух? Они слишком мало знакомы, чтобы делать выводы о желаниях древнего. Сколь ни был ослеплен Лорел жаждой служения, он не спешил бросаться в омут по одному лишь намеку.
Он молча продолжал сидеть на теплом деревянном полу, решившись лишь поднять взгляд на чернокрылого, увлеченно изучающего содержимое небольшой шкатулке. Приказ надеть серьгу не вызвал никаких эмоций. Почти никаких.
Безмолвно поднявшись с колен, каратель принял изящную серьгу, скрывая легкое предвкушение от предстоящей пусть и не сильной боли - до сего дня Лорелу не приходилось нарушать целостность собственного тела во имя сомнительной прелести ношения украшений. И он никогда не стал бы изменять это по собственной воле. Приказы же старших не оспариваются. Они могут лишь уточняться или отвергаться - ни для того, ни для другого сейчас не было повода.
Мельком изучив замок, каратель нашел его достаточно прочным, чтобы пробить кожу, не погнувшись. Хорошо - не придется беспокоить древнего, прося иглу.
Примерно наметив место, Лорел занес руку, чтобы вдеть серьгу в пока еще не проколотое ухо.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-10 14:54:06)

+1

7

Вкладывая амулет в руку Карателя (или все-таки бывшего Карателя?), он не переставал внимательно, хоть и не навязчиво, наблюдать за ним. Было откровенно интересно, как этот аскет (идейных своих противников чернокрылый сибарит определял сразу и на глаз) воспримет приказ надеть украшение, и не колечко какое-нибудь там, а серьгу. Сераф знал, что многие мужчины-мал'ах считали это украшение исключительно женским, и, как бы, унижавшим мужественность (таких он особенно любил дразнить), и ему было интересно, выскажется ли данный экземпляр по этому поводу, или предпочтет промолчать.
Оказалось, второе. Мало того, даже бровью не повел, привыкнув, видимо, безоговорочно выполнять все полученные приказы.
Интересно только, почему он, в таком случае, убил Найл-эт-Тарона? Что за приказ тот ему отдал, что верный пес сразу записал его во враги Света? Нужно будет узнать…
Сераф прислонился к столу и с интересом принялся ждать, когда же Лорел налюбуется на амулет, и предпримет хоть какие-то попытки надеть его. Или попросит что-нибудь другое, под предлогом непроколотого уха. Или попросит иглу, чтобы исправить сей факт.
Но, его новая игрушка, судя по всему, вознамерилась выполнить приказ буквально, то есть, проколоть ухо этой же серьгой.
Очаровательно. Определенно, это будет даже веселее, чем я думал.
С минуту он колебался, вмешаться, или все-таки позволить ли этому ненормальному сделать задуманное, и полюбоваться процессом, безусловно интересным, как  с научной, так и с его личной точки зрения, но, в последний момент придумав кое-что поинтереснее, резко выбросил руку вперед и успел перехватив запястье Карателя за мгновение до того, как тот воткнул металлический стерженек (не слишком-то острый, между прочим!)
- Нет. Не так.
Полуобернувшись к столу, он взял из той же шкатулки иглу, и, подойдя вплотную к своему оригинальному «приобретению», деловито отвел волосы и коснулся подушечкой пальца мочки уха, словно проверяя на прочность. Собственно, он и в самом деле проверял на прочность, только не ухо своей игрушки, но, скорее, ее выдержку. Интересно было, как Лорел реагирует на чужие прикосновения, весьма откровенные, кстати. Ну, или кажущиеся таковыми на первый взгляд.

+1

8

Ничего не стоило закончить движение при желании - захват Шеен-а-Серафа не был жестким. И все же Лорел остановился едва уловив его протестующее движение, так что даже прикосновение оказалось излишним.
- Нет. Не так.
Лорел поднял на древнего невыразительный взгляд прозрачных глаз, искренне не понимая, в чем проблема проколоть ухо серьгой. Силы вполне хватит, чтобы при резком ударе сразу же проткнуть мочку насквозь. Возможно, при обращении с артефактом требуется особая осторожность? В любом случае, небольшая задержка - не повод для споров. Равно как и последовавшие действия чернокрылого.
Не испытывая физического влечения к лицам обоих полов, Тен-эт-Лорел не был способен воспринимать интимность жеста с волосами. Он всего лишь полагал дистанцию неприемлемой с точки зрения приличий. И прикосновение к обнаженной коже слегка тревожило, но не более того. По собственной воле каратель никогда бы не позволил подобной близости случиться. Но сейчас его желания были подчинены древнему, в пальцах которого тускло поблескивал намек на ожидающееся продолжение, слегка смягчающее неловкость момента.
Основа служения - вера и доверие, а связующее звено между ними - боль. Жаль, что от небольшой иглы она будет едва ощутима.
С тихим вздохом каратель закрыл глаза, чуть поворачивая голову для удобства чернокрылого. Его бросало в дрожь при одной только мысли, что древний удовлетворится осмотром и передаст иголку в руки своего подчиненного. Обидно, разочаровывающе, унизительно... Все равно, что услышать смех в ответ на любовное признание.
Ресницы чуть дрогнули, когда голос наставника, бережно хранимый памятью, наполнил тишину мыслей:
"Боль - единственное, что может быть между неравными".

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-11 20:08:27)

+1

9

«Ледышка», - бесстрастно констатировал Сераф, примеряясь к покорно подставленному уху, - «Значит, провокации в этом направлении временно отменяются. Тем более, что и я сам… гм».
Этот тип провокаций, действительно, никогда не принадлежал к любимым развлечениям чернокрылого. В основном, из-за его холодности. За последние несколько тысяч лет, он едва ли смог бы припомнить более полсотни случаев, когда ему действительно хотелось кого-то соблазнить. И уж точно сейчас был не тот случай. Ну, что интересного может показать в постели одушевленная кукла, которая только и умеет, что выполнять приказы? Нет, конечно, разбудить чужую чувственность (если она вообще есть, в чем Сераф искренне сомневался) это само по себе интересное приключение, но для этого нужно самому хоть как-то желать… гм… объект, а иначе окажешься под конец в дурацком положении. А этого чернокрылый не любил, даже больше, чем работать.
С минуту поразмышляв, стоит ли наколдовать обезболивающее заклинание, он решил, что не стоит. Болевой порог у мал'ах итак был достаточно высок, а заклинаний, делающих нечувствительным момент втыкания иголки в тело, еще не изобрели, и вряд ли изобретут. Магия магией, но физическая оболочка всегда заявит свои права, даже если она принадлежит высшему существу. Так зачем тратить на такие глупости силы, и без того сегодня порядком растраченные?
К тому же, было интересно, как игрушка реагирует на боль.
Сжав покрепче иголку, он сильно и резко ударил, вогнав ее в мочку уха ровно наполовину. Рука даже не вздрогнула, да и с чего бы, он делал это не раз, в том числе и на себе. Снова коснувшись пальцем уха, он коротким заклинанием остановил кровь и, помедлив, таким же сильным рывком, вытащил иглу. Собственно, на этом было все. Оставалось только вдеть серьгу в ухо, что мал'ах и проделал, аккуратно застегнув замочек и поправив волосы «подопытного».
- Вот так. – Он наклонился к своей игрушке (которая, к слову сказать, была на голову ниже него), и, понизив голос, прошептал, обдавая лицо бывшего карателя дыханием, в котором смешались причудливо аромат мяты и запах табака. – Береги ее, Лорел. Эта вещь очень дорога мне. Она помнит другой мир, тот, откуда мы пришли сюда.

Отредактировано Шеен-а-Сераф (2013-06-12 01:58:21)

+1

10

Удар был резким и уверенным, как и положено. Боль промелькнула, и пусть каратель не пошевелился, дыхание чуть сбилось, затопленное искаженным ощущением счастья близости. И не важно, что до сего вечера их пути с древним не пересекались. Лорел сам решал, перед кем склонять колени, но если обычная верность подобна черенку, что прививается к дереву, его чувства боле напоминали венок, опускающийся на выбранную голову. Им не требовалось времени, чтобы прорасти в сердце - единожды изломанные и переплетенные в противоестественную форму, они покорно меняли владельцев.
Заклинание исцеления стерло и без того едва заметное ощущение боли, а ухо оттянуло непривычной тяжестью украшения - вот и все, прекрасный момент ушел в прошлое.
- ... Эта вещь очень дорога мне...
Лорел понятливо кивнул, поднимая на древнего чуть замутненный взгляд. Доверие Шеен-а-Серафа слегка льстило, а присутствие рядом больше не казалось противоестественным. Запах дыма, специй и мяты, странные манеры - все это постепенно отпечатывалось в разуме карателя, до белого листа затирая образ покойного господина. Говорят, вещи помнят своих хозяев - в этом плане Тен-эт-Лорел был даже хуже бессловесных предметов. Он умел забывать.
- Как прикажете, - как всегда море чувств уместилось в одной ритуальной фразе. В этом и была определенная прелесть традиций - создаваемые веками, они могли в одном слове скрыть поэму и отразить целую трагедию в одном правильно выполненном жесте.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-12 00:28:39)

+2

11

Увиденное и подмеченное с каждой минутой нравилось древнему все больше и больше. Мелкие детали, состоящие из взгляда, интонаций, чуть сбившегося дыхание, все это служило материалом для анализа и поводом для развлечения. О, да эта игрушка всем своим видом обещала на много месяцев, если не лет, избавить его от скуки.
Совершенно неприкрытое удовольствие, полученное от боли, было еще одним элементом любовно собираемой мозаики, из которого Сераф намеревался выжать максимум пользы.
Интересно, а если спросить прямо? Втянется  в разговор или будет, как и прежде, поддакивать? Обязательно проверю. Чуть позже…
- Пока я приказываю просто стоять спокойно.
Чернокрылый мягко развернул Лорела к себе, и крепко сжал его ладони прохладными пальцами. Амулет уже работал, но оставался последний штрих – собственно, личина. И физический контакт облегчал работу над ней. Доверить такой тонкий процесс игрушке Сераф никак не мог, от успеха зависело слишком многое. Жизнь, если вдуматься.
В поместье его будет проще укрыть… надеюсь, что завтра мы уже будем там, подальше от этого города и от стервятников из Совета.
Он чуть прищурился, мысленно выплетая новый облик молодого мал'ах …нет, еще чуть моложе. Волосы укоротить… да вот так. Нет, еще сильнее. И цвет – радикально. Хотя, нет, чуть золотистее… Глаза… да, вот так. Рост трогать не будем, а вот фигура чуть тоньше, изящнее… и вообще немножко изнеженности не помешает. Да, именно. Лицо… хм. Чуть сгладить, изменить форму глаз… Отлично. Нет, еще немного подправить губы, и… Да, так достаточно. Одежду исправлять не будем, это сейчас не так важно.
Он выпустил руки Лорела и отступил на шаг, критически любуясь своей работой. Да, светловолосый красавчик ничем не напоминал якобы казненного Карателя.
Для слуг на сегодня хватит, а дальше придумаем более убедительную легенду…
- Можешь взглянуть на себя, если хочешь, - Сераф кивнул на зеркало, с нетерпением ожидая, что скажет преображенная игрушка.

+1

12

[AVA]http://s2.uploads.ru/OlHA6.jpg[/AVA]
Шеен-а-Серафу было совсем не обязательно физически воздействовать на карателя, чтобы заставить его развернуться. И все же Лорел легко подчинился малейшему нажатию на плечи, и столь же безропотно позволил взять себя за руки. Благо сквозь ткань перчаток прикосновение теряло свою остроту и не столь тревожило. Интереса к происходящему каратель так же не испытывал - он полностью доверял древнему.
Если бы не предложение осмотреть результат, Лорел бы даже не спросил к чему была вся эта сцена. Но, раз старший столь откровенно желает, чтобы каратель себя увидел, то ни к чему его разочаровывать.
Вид, открывшийся с гладкой поверхности зеркала, оказался столь странен, что вспышка смятенного белого света озарила комнату. На миг Тен-эт-Лорел даже испуганно подумал, что древний вынудил его против воли нарушить один из догматов, запрещающий сокрытие собственной сути... однако свечение и шелест крыльев за спиной убедили в ошибочности подозрений. Физический облик - лишь несовершенная оболочка. Сокрытие её иллюзией ни чем не отличалось в глазах Лорела от подрезания волос и смены одежды.
Удостоверившись в чистоте поступка Шеен-а-Серафа перед лицом Света, каратель молча обернулся к нему, не выражая боле никаких эмоций. Высказывать мнение о новом облике не приказывали.

0

13

Собственно, вариантов реакции он наметил ровно два: либо вежливо похвалит, либо не скажет ничего. Оба варианта вписывались в уже успевшее сложиться представление о бывшем Карателе, как о полностью безвольной кукле. Почти. Все же некоторый элемент неожиданности существовал, и, очевидно, он-то и стал причиной смерти Девятого. Сиятельный просто-напросто плохо изучил свое оружие, и потому не справился с ним. Шеен-а-Сераф такой ошибки делать не собирался, намереваясь изучить игрушку досконально, и только потом использовать ее. Если придется.
Полностью удовлетворившись кратким моментом удивления, выразившемся в вспышке белого света, на миг окружившем Лорела, чернокрылый отвернулся к столу, и, тщательно закрыв шкатулку, убрал ее снова в тайник. Несколько вещиц (в том числе пара-тройка редких артефактов), которые там хранились, могли представлять определенный интерес для тех, кто желал бы узнать древнего получше, но он не собирался предоставлять эту возможность кому бы то ни было. Даже случайно.
Случайно…
Он поморщился, прогоняя искушение, которое охватило его, когда он, поворачиваясь, случайно бросил взгляд на стену напротив. Искушение было тем более сильным, что нужно-то было, все лишь навсего, пройти пару шагов, коснуться ладонью деревянной мозаики, покрывавшей стену, и…
Чернокрылый решительно отмахнулся от представшей в его воображении картины. Нет. То, что так манило его, было слишком драгоценно, чтобы показывать это игрушке. Пусть и одушевленной.
Закончив с этим, он снова обернулся к неподвижному и молчаливому карателю, и снова облокотился спиной о стол, рассматривая его с прежним исследовательским интересом.
- Тебе нравится испытывать боль. – Он не спрашивал, он утверждал. Без осуждения, впрочем. – Почему?

+1

14

[AVA]http://s2.uploads.ru/OlHA6.jpg[/AVA]
В жизни карателя было не много вещей, которые можно назвать личными. Тем более он не ведал за собой никаких секретов. И все же вопрос, с небрежностью заданный чернокрылым, встретил долгое молчание. И отнюдь не потому, что Лорел не знал. Нет, он помнил слишком ясно. Стоило лишь потянуть незримую нить, как сознание заполнялось знакомыми ощущениями:
"Сквозняк, мерзко касающийся обнаженной кожи спины, негромкие щелчки, с которыми наставник приноравливается к недавно смазанному кнуту, и ожидание, куда более мучительное, чем предстоящее испытание.
- Я хочу, чтобы сегодня ты выдержал сотню ударов, - его голос холоднее камня под руками.
Сердце замирает от страха. Сто - это много. Почти вечность до момента, когда можно будет наконец подогнуть дрожащие ноги и встать на колени.
Слишком много.
Но это единственный способ растопить лед."

- Могу я... - Лорел помедлил, остановившимся взглядом смотря куда-то в пустоту перед собой. Наконец, каратель нашел в себе силы выдохнуть, - ... не отвечать?
Сам факт просьбы вышестоящему был непростителен, не говоря уже о желании скрыть что либо от того, чьи приказы согласился признать волеизволением Света. Карателя ощутимо трясло от кощунственности собственного деяния. Для произнесения всего двух слов потребовалось больше храбрости, чем для всех битв в его долгой жизни.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-12 03:06:25)

+1

15

Кажется, вопрос пришелся кстати. Как тычок по больному месту. Причем, попавший удивительно точно, заставив куклу если не ожить, то хоть подать признаки жизни. Это воодушевляло и разжигало интерес.
Интересно, сколько у него таких болевых точек?
Сераф прищурился, прикидывая, стоит ли надавить и вытянуть-таки из внезапно взбунтовавшейся игрушки всю подноготную, или на этот раз спустить неповиновение, вернувшись к этому вопросу позже и в завуалированной форме. И то, и другое было привлекательным. Особенно потому, что собственное неповиновение, очевидно, приносило Лорелу нешуточные страдания. Было даже любопытно посмотреть, как долго они продлятся и в какой форме последует взрыв. И последует ли он вообще.
Пожалуй, именно этот вариант был самым любопытным. Впрочем, был еще один – выразить свое неудовольствие, так сказать, невербально, и посмотреть, что будет.
Молчание затягивалось. Чернокрылый спокойно и чуть испытующе созерцал стоящего перед ним карателя и не торопился как-то комментировать его бунт.
Минута… другая… третья…
Сераф молчал, по прежнему, в упор, глядя на Тен-эт-Лорела,, позволяя своему лицу, обычно сохранявшему неизменное выражение спокойствия и легкой иронии, выразить целый калейдоскоп эмоций, от удивления, до откровенного недовольства. На последнем он остановился, и, презрительно скривившись, отвернулся и уселся за письменный стол.
- Можешь, - безразличная холодность в его голосе резко констатировала с прежним интересом.
Не обращая больше внимания на Карателя, он достал из ящика стола несколько листов бумаги и чернильный прибор. Перо уже никуда не годилось, и он, взяв из того же ящика небольшой ножик, принялся затачивать его.
Про стоящего позади мал’ах он, казалось, забыл.

Отредактировано Шеен-а-Сераф (2013-06-12 03:50:44)

+1

16

[AVA]http://s2.uploads.ru/OlHA6.jpg[/AVA]
Как беззвучный крик сводит горло, так и сейчас все тело карателя застыло, разрываемое противоречивыми желаниями. Он жаждал ответить на вопрос, склониться, умоляя простить дерзость и дать древнему узнать все, что он хочет. И в этот же момент это было последним, что Лорел был готов совершить. Воспоминания о наставнике, боль, дарующая чувство причастности - маленький угол в разуме бесконечно покорного мал'ах, в который он не желал допускать никого.
Но если бы сейчас Шеен-а-Сераф приказал ответить, Лорел бы подчинился. Для долгого сопротивления в душе, опустошенной потерей Девятого, уже не доставало сил. И без того затягивавшаяся тишина мучила карателя, а выражение лица чернокрылого с каждым мигом ломало решимость. Разочарование, гнев и холод презрения. Даже брошенное разрешение не ослабило бури темных чувств, посмевшего проявить непокорность мал'ах.
Ледяное безразличие древнего, с которым он отвернулся к столу, лишь подтвердило осознание непростительности своих слов. Едва ли не впервые Тен-эт-Лорел ощутил себя запятнанным тлетворным прикосновением сумрака. А любое пятно должно быть смыто.
"Смерть, боль и любовь".
Просить права удалиться сейчас? Нет, просьбы к вышестоящему недопустимы. Оставалось лишь ждать, пока Шеен-а-Сераф отпустит свое живое оружие, позволив ему самому очиститься от принятой скверны. Пусть Лорел буквально кожей ощущал начавшееся разложение, он и лишним звуком не побеспокоил чернокрылого, продолжая стоять, подобно статуе. Даже если потом окажется слишком поздно, и боль не сможет выжечь всей паутины тени, жизнь еще одного воина Света не стоит лишней суеты.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-12 04:30:16)

+1

17

Прислушиваясь к напряженной тишине за спиной, Сераф лениво прикидывал, насколько хватит у бывшего карателя выдержки, снести безразличное презрение хозяина. Впрочем, хозяина ли? Чернокрылый уже сомневался в этом. Хозяину не сопротивляются так отчаянно.
Хорошо ломали, но не до конца. Халтурщики, что б их… Закончить что ли бездарно незаконченную работу? А что, это даже любопытно…
Обдумав эту мысль со всех сторон, Сераф все же решил, что восстановление старых навыков по ломке непокорных (изрядно подрастерявшихся с тех пор, как он отошел от власти), не стоит затраченных усилий, и изучить намного интереснее, чем доломать.
Тем временем, напряжение в комнате становилось все ощутимее, и Сераф решил, что хорошего понемногу. То, что игрушка не собирается выдавать свою тайну, было уже совершенно очевидно, и настаивать дальше было бы не только жестоко (моральный аспект проблемы чернокрылого мало волновал), но и попросту нерационально. К тому же, то, что у покорной куклы, оказывается, есть свои тайны, свои желания, и воля к сопротивлению, увеличивало ценность этой куклы в разы. Разгадать, или выпытать тайны, исполнить, или задушить в зародыше желания, подстегнуть, или сломить окончательно волю к сопротивлению, - разнообразие вариантов воодушевляло. Ради этого стоило пока приглушить любопытство.
Закончив с работу, Сераф придирчиво изучил результат, проверил пальцем остроту заточенного кончика, поморщился, и, отложив ножик, поднялся, лениво вертя перо между пальцами. Еще один скользящий взгляд по противоположной стене заставил его о боли стиснуть зубы. Желание подойти было таким острым, что на миг стало тяжело дышать.
В этом доме я становлюсь сентиментальным. Этого только не хватало.
Нервно дернув крылом, он снова обернулся к Лорелу.
- Я вижу, ты осознал, - Его голос снова звучал спокойно, без тени недовольства или презрения, - Осознание вины – первый шаг к ее искуплению. Понимание ее глубины – второй.
Ему хватило шага, чтобы оказаться совсем рядом, почти вплотную к Карателю. Лениво, почти небрежно, запустив пальцы в волосы своей игрушки, он заставил мал’ах запрокинуть голову,  впился взглядом в его лицо.
- Ты знаешь… - чернокрылый, не спеша, коснулся лица провинившегося подчиненного пушистым концом пера, медленно проводя им от скулы, до подбородка. - …какой шаг третий?

+1

18

Выражение лица карателя не изменилось, когда древний стремительно оказался рядом. Ни один мускул на лице не дрогнул, даже когда тонкие пальцы, украшенные кольцами, дернули и без того туго затянутые в косу волосы.
И без того не отличавшийся выразительностью голос утратил и намек на жизнь, когда Лорел отвечал на вопрос:
- Смыть вину.
Каратель никогда не называл это действие наказанием. Нет, лишь возвращением чистоты сути, столь необходимым после свершенного преступления. Как и любой процесс избавления от грязи - внешней и внутренней, - он казался исключительно интимным, требующим чужого участия лишь в случае неспособности самостоятельно избавиться от скверны или же осознать её.
Но обманчиво-нежное прикосновение пера намекало на желание чернокрылого вмешаться в сие действо. И Лорел не видел причин для отказа. Сколь ни неприятна была мысль о чужом участии, догматов Света оно не нарушало. Напротив, возможно Шеен-а-Сераф видит более верный способ принести очищение своему подчиненному? И недостойно сомневаться в его помыслах и деяниях в угоду собственным пристрастиям.
Запрокинув голову, каратель спокойно смотрел в лицо древнего, не пытаясь ни вырваться, ни отвести взгляд. Он верил, когда будет нужно - его отпустят.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-12 16:30:03)

+1

19

Он внимательно и без улыбки вглядывался в лицо Карателя, бесстрастно отмечая малейшие оттенки эмоций. Точнее, их отголоски. Что и говорить, кто бы ни был тот, кто воспитал это чудом природы, сделав его покорным оружием, дело свое знал хорошо. Даже очень. Мелкие недоработки не в счет, тем более, Сераф не знал, по какой причине, неведомый ему мастер не закончил работу над столь любовно выкованным клинком. Может быть, причина была уважительной. А может, клинок, вышедший из повиновения, поразил создателя. Чернокрылый пока не знал, но собирался узнать, рано или поздно.
- Верно, - он поощрительно улыбнулся, и, все так же не спеша, провел пером по губам послушной его воле игрушки.
Интересно, он ждет, что я сам его буду наказывать? Не дождется. Гораздо любопытнее узнать, какое наказание он сам почитает достойным для себя...
- Ты правильно меня понял, Лорел. А, раз так, я окажу тебе особое доверие. Реши для себя, насколько ты виноват, и как тебе надлежит смыть вину. И сделай это. Сам. И больше мы к этому не вернемся.
Сераф выпустил волосы карателя и, отступив на шаг, указал пером на небольшую дверь.
- Иди туда. Слева оружейная – приведи в порядок клинки. Справа – ванная, искупайся. Чистую одежду тебе принесут. Не забывай, для слуг на сегодня ты – мой гость. Потом возвращайся сюда. Все.
Он одним слитным движением отвернулся и снова уселся за стол, придвигая к себе поближе бумагу и чернильницу.

+1

20

[AVA]http://s2.uploads.ru/OlHA6.jpg[/AVA]
Чувство тихой благодарности наполнило душу карателя, когда раздалось позволение совершить очищение самому. И в одиночестве. Сколь ни приятно было общество старшего, есть вещи, которые лучше совершать наедине с собой.
Молча поклонившись, принимая приказ, Лорел удалился в оружейную комнату, четко следуя указанному порядку действий. Там он очистил мечи от успевшей застыть крови Девятого, уже не испытывая ни радости, ни сожаления - прошлое постепенно растворялось в тумане памяти. Сиятельный был дорог карателю. Так же, как и десятки мал'ах до него, что указывали цель живому орудию. Разумом Лорел продолжал их помнить, но душевное спокойствие от этих мыслей не поколебалось ни на миг.
К мечам же у карателя было странное отношение. Он не был склонен к фетишизму, когда оружие кажется одушевленным существом. С другой стороны, отказ от восприятия собственной воли вызывал ощущение родства с двумя заточенными полосами прекрасно обработанного металла. А потому забота о их чистоте и остроте лезвий становилась схожей с сохранением физического облика в надлежащей форме. Как бы то ни было, за все столетия совместной "службы" мечи Лорела так и не обрели собственных имен.
После приведения в должный вид оружия, стоило позаботиться о собственном избавлении от грязи физической и духовной. Что ж, ванная комната для этого подходила лучше прочих мест в доме, хоть её обстановка и отличалась большей роскошью, нежели каратель считал разумным.
Да, пожалуй, он был одним из немногих мал'ах, которые могли найти небольшой бассейн, подобно полу выложенный плиткой нежного бежевого оттенка, и покрытые деревянными панелями стены примером непомерной роскоши. Хотя для аскета, проведшего столетия в продуваемой насквозь лачуге, даже теплая вода казалась излишеством. И все же, Свет не запрещает детям наслаждаться радостями физического бытия, а потому Лорел не посчитал обстановку достойной осуждения. По сему он молча расплел золотистую косу и, оставив оружие и одежду на небольшой полке, подошел к воде.
Перед физическим очищением должно достичь чистоты внутренней.
Выбранный метод искупления требовал не только выносливости, но и немалых усилий разума. Подготовка к нему заняла несколько минут, на протяжении которых каратель стоял с закрытыми глазами, сложив руки на груди, входя в состояние легкого транса. Наконец, он развел ладони в стороны, и, обратившись к школе Металла, призвал вокруг себя несколько небольших лезвий, тут же подхваченных заклинанием телекинеза. Бликующие от неяркого света острые куски металла стремительно закружились вокруг неподвижного карателя по причудливым траекториям, пролетая лишь на волоске от кожи. Секрет был в том, чтобы избежать случайной боли. Она должна быть осознанной и желанной.
Наконец, одно из лезвий развернулось в полете, задевая острием кожу, неожиданно распарывая спину до мяса и, не остановившись, вернулось в опасный вихрь. Следом за ним второе ужалило в руку, следующее зацепило крыло - Лорел направлял лезвия с ювелирной точностью, синхронизируя страдания тела с отголосками недавнего соприкосновения со скверной. Стоило ему чуть вздрогнуть, и кружащиеся в опасной близости лезвия вонзились бы все разом, но каратель стоял неподвижно. Лишь капли крови, постепенно повисающие в воздухе напоминали, что крылатая фигура жива.
Боль очищала. Она наполняла мысли, сбивала концентрацию, но вместе с тем дарила облегчение. Страдания омывают сущность, подобно чистой воде, омывающей тело - Лорел верил в это утверждение всем сердцем. И постепенно с тем, как кожа и белоснежные перья превращались в окровавленные лоскуты,  сознание карателя возвращало себе целостность.
Наконец вихрь остановился. Лезвия повисли в воздухе, вместе с багровыми каплями - каратель не позволил ни одной из них опуститься на пол в ванной древнего. Ведь тот просил не пачкать его дом.
Произнести заклинание исцеления, отозвать призванные клинки и в завершении - заклинание очистки воздуха. К моменту, когда Лорел вошел в воду, уже ничто не напоминало о свершенном. Только дышалось ему гораздо легче, и мягкая улыбка вернулась на губы.

Отредактировано Тен-эт-Лорел (2013-06-14 02:55:59)

+2


Вы здесь » Летописи Мальсторма » Ильменрат » Дом Престола в отставке